Изменили ли что-нибудь откровения Эдварда Сноудена?

Утечка в 2013 году документов АНБ, подробно описывающих массовую слежку за электронными коммуникациями, похоже, имела сейсмическое значение. Сегодня наследие выглядит менее очевидным.

Десять лет назад группа неортодоксальных репортеров прилетела из Нью-Йорка в Гонконг, чтобы встретиться с кем-то, утверждающим, что он шпион, и который был готов передать кучу сверхсекретных документов. В наспех собранную группу журналистов вошли американский режиссер-документалист Лаура Пойтрас; блоггер Гленн Гринвальд, в то время обозреватель The Guardian; и я, репортер Guardian из Нью-Йорка.

Я не знал личности человека, с которым нам предстояло встретиться. Он или она прислали «приветственный пакет», образец секретных документов, которые выглядели подлинными, но я все еще не был уверен, задаваясь вопросом, может ли потенциальная история быть тщательно продуманным мошенничеством или работой недовольного чудака. Источником оказался не мистификатор, а подрядчик Агентства национальной безопасности Эдвард Сноуден.

Тогда, в возрасте 29 лет, Сноуден разочаровался в том, что он увидел внутри АНБ и масштабах вторжения в частную жизнь в США после 11 сентября (некоторые из которых были незаконными) и во всем мире. Он решил стать разоблачителем. Мы провели почти неделю, беря у него интервью днем ​​в его захламленной комнате в отеле «Мира» в Коулуне, а затем до поздней ночи писали рассказы.

В конце одного из интервью я попросил Сноудена предоставить доказательства, подтверждающие причастность британского партнера АНБ по слежке, Штаба правительственной связи. На следующее утро он дал мне карту памяти. Я ожидал, что он будет содержать один или два примера; вместо этого там хранились десятки тысяч документов, касающихся как АНБ, так и ЦПС. Они должны были стать основой для последующих репортажей The Guardian, The New York Times и ProPublica, которые стали партнерами в расследовании и публикации этой истории. Сноуден предоставил Пойтрасу и Гринвальду еще больше материалов. По количеству это была самая крупная утечка в истории разведки.

Что остается для меня загадкой, так это то, почему спецслужбы США, похоже, никогда не пытались остановить его или нас. Мы с Гринвальдом остановились в отеле в нескольких минутах езды на такси, и каждое утро, когда мы ехали на встречу со Сноуденом, я ожидал обнаружить, что он исчез, ускользнул. Вероятно, американские агентства не знали, каким количеством документов Сноуден поделился с нами. Я надеюсь, что однажды ответ на эту загадку может появиться в результате публикации рассекреченных архивов или раскрытия информации отставным офицером разведки.

Читайте: Предоставят ли США убежище человеку, разоблачившему шпионаж России?

Об этой истории также сообщил журналист-расследователь Бартон Геллман, тогда работавший в The Washington Post (а теперь штатный обозреватель The Atlantic). По разным причинам, в том числе из-за опасений юристов Post, Геллман отказался ехать в Гонконг, решив работать над материалами из США. В конце 2013 года в «Post» Геллман так резюмировал значение истории Сноудена: «В совокупности эти разоблачения выявили систему, которая сбросила многие из своих исторических ограничений после терактов 11 сентября 2001 года. Секретные юридические органы уполномочили АНБ собирать данные о телефоне, Интернете и местоположении целого населения».

Разоблачения Сноудена о сборе частных сообщений граждан вызвали общественное возмущение в США и во всем мире. Десять лет спустя, что изменилось? Как нам теперь следует сбалансировать преимущества большей осведомленности о слежке с ущербом, который, по утверждениям спецслужб, был нанесен их возможностям? А что насчет главных героев оригинальной истории, оказавшихся втянутыми в политические потрясения последнего десятилетия?

Раскрытие информации действительно принесло некоторые ощутимые результаты. И в США, и в Великобритании законодатели провели важные, хотя и ограниченные реформы, а суды вынесли решения в пользу повышения конфиденциальности. Менее ощутимым, хотя и достаточно реальным, был рост осведомленности общественности о слежке. Когда появились первые истории о нашей встрече в Гонконге, реакция некоторых людей была пресыщенной: «Мы это знали». Нет, они этого не сделали. Они могли заподозрить крупномасштабный сбор данных, но мало кто за пределами разведывательного аппарата имел какое-либо представление об его истинных масштабах и полномочиях агентств. Знания о том, с какой легкостью можно взломать телефоны и об уязвимости других электронных средств связи, за последнее десятилетие стали общепринятыми и даже обычным явлением.